Избранные произведения. Том 6 - Страница 190


К оглавлению

190

Подойдя к краю шеренги «кустарей», изготовлявших вручную всякую всячину от сапожных гвоздей до средства от насморка, он заметил странную личность в непонятном одеянии, державшую в руках блестящую штуковину с рычагом. «Личность» была на вид худа и невзрачна, многодневная, но редкая щетина не могла скрыть под собой горную складчатость лица, громадные черные брови прятали в пропастях глазниц темные омуты глаз. «Леший! — решил про себя Константин. — И не боится при народе!..»

— Привет, — сказал Константин «лешему», удостоверившись осмотром, и потрогал рычаг штуковины. — И как же эта твоя хреновина работает?

— Отвали, — прогундосил «леший», презрительно окидывая Константина взглядом. — Твоих средствов не хватит, брандахлыст.

Константин от такого обращения оторопел, но так как он не знал значения слова «брандахлыст», то ограничился только коротким:

— Сам дурак! У меня, может, целый капитал — одиннадцать рублей под кепкой! А ты — средствов не хватит!

— Инда другое дело, — изменился в тоне «леший». — А работает она проще пареной репы: нажал тута, и весь сказ. Бери, за рупь отдам.

— Тю! — обалдел Константин. — Ты же брехал — «средствов не хватит»! Рекфеллюр косоглазый!

— А че с хорошего–то человека деньгу драть, — совсем ласково прошлепал губами «леший». — Бери, дешевле грибов.

Константин хмыкнул, сдвинул кепку на затылок и с некоторым трудом подсчитал в уме предлагаемый убыток. Без рубля закусь выходила не ахти какая: если брать заморский «Клуб», то на кильку хватало. «А, сатана его задери! — уговорил он себя. — Возьму! Женку удивлю и соседу пузатому покажу — знай наших!»

— На, хрен старый, — достал он железный рубль и протянул продавцу. — На зуб спробуй, может, фальшивый.

«Леший» рубль на зуб пробовать не стал и тут же сгинул, будто его и не было.

— Во дает! — крякнул Константин, шибко почесал темя и с трудом выпрямился, держа на весу тяжелую штуковину с рычагом. — Мать честная, да в ей же пуда четыре! А на вид не больше трех!

Кое–как дотащив покупку до скверика, Константин опустил ее на скамейку и вытер лицо кепкой.

— Ух и зараза! Бросить, что ли? На кой ляд она мне?! Купил, называется!..

Он со злости хряснул штуковину кулаком и минут десять сидел рядом, отдыхал, курил и ругал себя самыми последними словами, которые почему–то всегда приходят на язык первыми. С одной стороны, железяка ему была абсолютно не нужна, и тащить ее в деревню, трястись в автобусе, а потом еще и пешком пилить три версты было глупо, тем более что ничего путящего из нее сделать было нельзя, кроме разве что подставки под самогонный аппарат. С другой стороны, Константину до слез и спазм в животе было жаль потраченного рубля.

«Эх, мать честная! — горько думал он, вспоминая странного продавца. — Уговорил, леший его задери! Что ж это я у него купил? Даже не спросил, зачем тут палка пристроена… И старик чудной попался, за рупь отдал… я бы ни в жисть не отдал!»

Константин с досады треснул штуковину ногой и вдруг заметил на ее боку какую–то надпись. Нагнувшись, разобрал:

«Мадэ ин пришельцы!

Машина для выполнения, значить, желаний!»

Охнув от неожиданности, Константин зажмурился, покрутил головой, снова посмотрел на покупку. Надпись не исчезла. Константин дважды прочитал ее, шевеля губами, потом попытался вспомнить, как в книгах описываются избавления от галлюцинаций и наваждений. Вспомнил. Надавил пальцем на глаз и чуть не заорал от боли. Подумал: «Во пишут, ядрена штукатурка! Ослепнуть можно!»

Он перевернул штуковину на другой бок и увидел еще одну табличку с такой же — по части грамоты — надписью:

«Загадство желание и двинуть рычаг до упор.

Тут же и получать есть!»

— Так! — сказал Константин севшим голосом и по привычке добавил пару выражений на очень древнеславянском. — Точно — пришелец! Похож, как вылитый! У сына где–то и книжка валяется про таких индюков залетных… Желания, значить, выполняет…

Ему стало жарко, и он скинул рубаху, не обращая внимания на удивленные взгляды прохожих.

— Тогда мы ему загадаем! Такое загадаем — удавится!

Думал он, однако, долго, мучился. Перед мысленным взором появлялись то грузовая машина с прицепом, то четырехкомнатная квартира в городе с мусоросборником, то ящик «Столичной», то цветной телевизор за четвертак, то красавица соседка. Наконец он остановил свой выбор на соседке.

«А мужа — на Колыму!» — решил он и рванул рычаг.

* * *

Очнулся он почему–то на клумбе. Была ночь. Где–то выла собака, напоминая заезжего гастролера, знакомо пахло дымом, этилмеркаптаном, свинарником и цветами. Где–то на околице выли дурными голосами «Веселые ребята». Рядом в круге фонарного света топтались чьи–то ноги. Как сквозь вату, доносился голос ненавистного соседа:

— Живой, Костик?

«Неужели уже с Колымы вернулся? — вяло подумал Константин. — Эх, надо было дальше отправить, на Луну или на Марс!»

Он с трудом встал, пощупал голову и обнаружил на затылке громадную пульсирующую шишку.

— Извини, Костик, — виновато сказал сосед, пряча за спину лом. — Думал, воры за цветами лезут, не разглядел в темноте…

— Это все «леший», — тупо проговорил Константин, потрогал шишку и пожалел, что не успел выпить поллитра до того, как очнулся.

СТИХИЯ

Солнце зашло. Весь западный склон небосвода заняла медленно надвигающаяся мрачная фиолетовая пелена облаков. Ветер уже давно затянул свой пронзительный вокал. Резко похолодало.

Прохожих на мосту через Днепр в этот предвечерний час не было, но Ивонину это обстоятельство лишь доставляло удовольствие: он любил с работы и на работу ходить один, настраиваться на рабочий или «отдыхательский» режим в одиночестве. К тому же, впереди была встреча с Ингой, и он шел и улыбался.

190