Избранные произведения. Том 6 - Страница 76

Аристарх покосился на спокойное лицо Бояновой, получил пси–картинку: бочка с порохом и горящий бикфордов шнур, — ответил без мимики коротким: не преувеличивай. Он все время чувствовал соседство пси–сферы Грехова, способного к прямой мысленной связи, словно рядом за глухой стеной сидел сильный, обладающий острым слухом, настороженный и опасный чародей, в арсенале которого таились не только добрые, но и злые чудеса, — поэтому все время приходилось напрягаться, держать себя в форме и не показывать своего напряжения проконсулу. Баренц как–то в разговоре один на один признался Аристарху со смехом, что побаивается экзосенса, на что Железовский ответил пословицей: «Не поминай чертей к ночи». Посмеялись, хотя обоим было не до смеха. Грехов был человеком–загадкой, его знание было темным, магическим, чужим, а участие на стороне людей в инциденте с Конструктором больше настораживало и пугало, нежели радовало, и Железовский в этой уверенности ничего не мог с собой поделать.

— Сообщение службы контроля, — раздался в наушниках каждого тихий голос координатора связи. — Пространство по трассе навстречу БВ начинает изменяться. Появился слабый позитронный фон.

— Наконец–то! — сдержанно воскликнул Савич. — Это дошел «выстрел» чужанского преобразователя. В зоне его действия колебания вакуума достигают экстремума, пары электрон–политрон разрываются, позитроны перестают быть виртуальными и появляются реально, а электроны «скатываются» в потенциальную яму…

— Но ведь это — начало фазового сдвига! — не сдержался Эрберг; командор погранслужбы в отличие от всех стоял возле своего кресла.

— В принципе… — начал Савич, но его перебил громкий колокол тревоги и голос наблюдателя:

— В районе тысяча сто второго ПП наблюдаю необычные эффекты! Даю картинку.

Звездный фон перед людьми в зале не изменился, то есть не изменился рисунок созвездий, хотя видеоприемники переключились на прием от камер тысяча сто второго зонда, зато черный провал перед зрителями перестал быть черным, его передернула судорога, звезды прочертили светлые дуги, заплясали, потом померкли в сиянии вспухающего торжественно и медленно (хотя эта замедленность была ложной из–за больших масштабов картины) колоссального светового конуса. Голубые пронзительные вспышки рванулись внутрь конуса, прокатились по нему, родили тысячи тонких лучей–игл, погасли, снова засияли, заметно изменив цвет в сторону зеленого, еще и еще раз пройдя всю гамму цвета от желтого до багрового, и конус стал гаснуть, приобретать стеклянно–прозрачные формы, изменяющиеся, как мыльная пена в ванне.

Болтанка зонда вблизи захватывающе красочного фейерверка, рожденного прохождением Конструктора, столкнувшегося с «пакетом послов», очевидно, достигла таких амплитуд, что аппаратура не выдержала: изображение конуса исчезло, породив волну вскриков — не все поняли, что происходит. А когда оператору удалось восстановить связь, люди увидели феноменальную в силу масштабов, поразительную полупрозрачную фигуру, напоминающую наконечник копья.

— Они дошли! — раздался в полной тишине чей–то звонкий голос. — «Пуля» БВ приняла форму «голема» Берестова!

Но копье длиной в сто сорок миллионов километров, что намного превышало размеры Солнца, вдруг разом погасло. Снова судорога перечеркнула изображение, звезды в виоме задрожали, размазались в тусклые туманные облачка, пропали.

Грехов вдруг метнулся к выходу из зала, исчез в коридоре. Никто этого не заметил, все зачарованно глядели на мистерию света в центре виома.

Связь восстановилась через минуту, и зрители на мгновение увидели конечную стадию превращения «тени» БВ в Конструктора: грандиозный, захватывающий воображение взрыв — ударная волна Большого Выстрела догнала «пулю» и, наткнувшись на нее, превратилась в энергию…

Виом очистился. Звездные облака молча смотрели на ошеломленных людей — в области пространства, где висел спейсер «Борисфен», все было спокойно, свет взрыва должен был прийти сюда не скоро. В тишине послышался всхлип. Головы людей повернулись к Демидовой: она плакала, и Железовский, наклонившись к ней с непроницаемым лицом, гладил ее по волосам. Вздохнул, уловив неловкую паузу, вспомнил обязанности.

— «Кенгуру» в район ЧД¹! Флоту пеленг ЧД! Кто там ближе, мы ничего не видим. Что с Конструктором? Дайте картинку!

[¹Район чрезвычайных действий.]

— В зоне его появления — жуткая свистопляска! — отозвался кто–то из пограничников, уже прибывших на место. — Море огня на полгалактики! Ближе чем на пять–шесть АЕ не подойти! Зонды всех шести эшелонов разбило, пробую запустить новую серию.

— Неужели он не смог уберечь себя! — пробормотал Баренц.

— Анатолий, что скажешь?

— Конструктор, вероятно, вылупился из БВ, хотя проверить это пока невозможно. По нашим данным, какой–то «осколок пули» БВ продолжает мчаться в том же направлении и с той же скоростью, так что через час будет у Т-конуса.

— А если это сам Конструктор?

— Не знаю…

Комиссар–два поискал кого–то глазами.

— Грехов где?

Боянова оглянулась.

— Был здесь. Настя, где Габриэль?

Демидова молча показала на выход, говорить она не могла, боялась разреветься.

— Отставить «кенгуру» в район ЧД! Всему флоту очистить район Т-конуса, сейчас здесь появится БВ! — Железовский одним движением выбрался из кресла и тоже бросился из зала, скомандовав интелмату подготовить к походу резервный драккар.

Он стартовал следом за шлюпом Грехова, отстав от него всего на несколько минут. Включил «шпуг». Т-конус вырос перед ним сияющим колесом, приблизился, ушел краями за пределы видимости, превратился в форму какого–то апокалиптического моста, соединившего «берега бесконечности».